На самом деле я отношусь к поколению, которое в свое время не было научено Интернетом свободно рассказывать о себе (делиться статусами). Мне бывает немножко трудно раскрыться. Но я постараюсь - специально для этого сайта. Потому что он открыт для студентов. А общению с ними посвящена существенная часть моей жизни. И общение это не может быть формальным, оно личностное. По-другому нельзя готовиться к работе в средствах массовой информации. Какой бы технологический прогресс ни стоял на дворе, люди остаются людьми. А оставаться людьми означает, прежде всего, быть искренними – перед другими и перед собой. Это, конечно, в наше время рискованно. Но быть человеком – это всегда какой-то риск.

Итак, о себе. Я в своей жизни все время что-то для себя выясняю. В меня закралось даже подозрение, что как только перестану что-нибудь выяснять, так сразу все и кончится. А мне этого не хочется. Лучше уж помучиться над гамлетовскими вопросами. Когда мне было лет пять, меня этому учил соседский бульдог по кличке Дик. У него был такой глубокомысленный вид, что не было сомнений: перед вами - короткохвостый философ. Мои родители не разделяли этого мнения, в особенности, когда он, морща от вселенской печали свой плюшевый лоб, норовил лизнуть мой нос. А я была горда тем, что он выбрал в свои молчаливые собеседники именно меня – вопрос о некоей моей исключительности был решен в мою пользу. Два года спустя это дало свои плоды. Как сейчас помню: наша разбитная детская компания из семи-восьмилетних мальчишек и девчонок рядком сидела в лесном шалаше – дело было в военном городке, где мы тогда жили. Все были участниками большого эксперимента – пробовали раскурить невесть откуда взявшийся папиросный окурок. Вопрос, поступить ли как все, был решен тогда мною отрицательно. Я осталась наблюдателем. Желание попробовать начать курить так после этого никогда и не возникло, хотя постоянно по жизни кто-то рядом дымил. Перед школой выпал шанс поучиться ответственности: родилась сестра. Это был первый в моей жизни любимый ребенок. Я взрослела, сестра росла. Когда она начала взрослеть, я уехала в другой город поступать в вуз. Вопрос, который в связи с этим возник годы спустя, звучит, как утверждение: наши чувства друг к другу лишены симметрии.

В начальных классах  передо мной встал новый вопрос: как сохранить хоть малейшую автономию в нашей семье, практикующей строгое (почти военное, поскольку папа был военнослужащим)  воспитание и послушание (мама работала учительницей). Одно из выражений этой проблемы заключалось в борьбе за стабильность моего кукольного государства. Не успеют игрушки занять свои позиции, а их уже приходится убирать перед регулярными нашествиями половой тряпки, движимой под знаменами маминой уборки. Выход был найден: кукольные сцены были передислоцированы на одну из полок книжного шкафа (этот образ стал впоследствии олицетворением моих интересов: книги – да, но и нарядные куклы тоже - да). Вслед за мной в нашем пятиэтажном доме пошла мода оборудовать детские уголки на полках шкафов. Я была горда.

В старших классах я задавала себе вопрос, суть которого можно выразить так: как совместить в себе два таких разных имиджа – «ботаника», который имел стабильную репутацию одной из лучших учениц школы, и «просто меня», которая не мыслила себя без друзей, насыщенной не школьными событиями и переживаниями жизни.  Мне хотелось быть и тем, и другим. Вернее, «ботаником» быть не хотелось, но выбора, как мне казалось, не было. Мы как семья офицера часто переезжали (за десять школьных лет я сменила шесть школ). Другого способа самоутвердиться на очередном новом месте кроме как через учебу я тогда не знала. Полученная в детстве травма – косоглазие и дальнозоркость – вынуждали ходить в очках с толстыми линзами. С возрастом зрение улучшалось, но привычка чувствовать себя непривлекательным очкариком оставалась. Пришлось компенсировать это чувство золотой медалью.

С выбором профессии проблем не было, – конечно, туда, где бурлит жизнь, в журналистику. Когда поступила в университет, решала для себя вопрос, как сделать эту жизнь еще более  творческой, еще более интересной.  Объявила даже себе, что перестаю быть отличницей:  «С меня хватит!» Но не смогла. На первой же сессии сработал рефлекс – уселась за книги, сдала на «отлично». И хотя студенческие годы прошли весело – с общежитскими посиделками, поездками в колхоз, с запоминающимися редакционными практиками в разных городах – излечиться от синдрома отличницы все ж таки не смогла: окончила КГУ с красным дипломом. Даже кубинцы не спасли (Первые  их группы  приехали в Казань на учебу как раз, когда у нас случился экватор нашего пребывания в университете. Много лет спустя, когда на Кубе был открыт доступ в Интернет, наши заокеанские однокашники  разыскали нас в виртуальном пространстве!). С их появлением на факультете и в студенческом общежитии жизнь наша окрасилась радужными красками. Но это не отучило  меня от походов в библиотеку.

Когда я начала работать в редакции, передо мной встал простой вопрос: «Неужели это все?». Нет, работать было интересно, жить – тоже. Годы, проведенные в Набережных Челнах, в самодеятельной  «школе общения», среди друзей, - технической интеллигенции, приехавшей на КамАЗ из разных городов страны, - считаю очень счастливыми. Но вопрос таки стоял:  «И это предел?». Не хотелось так думать. И я переехала в Казань, а потом поступила в аспирантуру на факультет журналистики МГУ. Там я решала для себя вопрос, что такое журналистская наука. Защитилась. Но вопрос так и остался без однозначного ответа.

Вернувшись в родной университет, почувствовала себя в своей тарелке. Родив сына, открыла для себя вопрос о сочетании свободы и необходимости на этом свете. Вопрос так до сих пор передо мной и стоит  (как кто-то сказал, дети – это пожизненно) – я его решаю ситуативно, с переменным успехом. 

Пять лет назад защитила докторскую по философским наукам. Работа посвящена «ситуации человека» в условиях информационного общества. А на самом деле я решала для себя вопрос о сочетании рационального и эмоционального отношения к жизни. Мне одно время казалось, что я слишком много времени «потратила» на разные там чувствования, вместо того, чтобы целеустремленно выстраивать жизнь согласно возможностям своего рассудка. Гипотеза не подтвердилась: великие умы человечества сообщали, что хомо сапиенс, если хочет прожить в гармонии с самим собой, обречен сидеть между двумя стульями: нельзя отдавать пальму первенства ни рациональному, ни иррациональному. Эти инстанции человеческой натуры не сводимы друг к другу.  

Некоторое время спустя, практика подтвердила теоретические выводы: эмоции, которыми жила всю свою жизнь, благодаря этому не затухли, звучат во мне до сих пор. У них нет возраста, их краски со временем не блекнут, и это очень украшает мое сегодняшнее существование. Рассудок, облаченный в профессорский мундир, периодически морщит свой плюшевый лоб и пытается ими руководить. Внешне вопрос решается в его пользу. Но на самом деле все обстоит иначе: принцип «выгодно-невыгодно» уступает место другому принципу: «люблю-не люблю». Люблю  свою работу, люблю заниматься исследованиями, люблю общение со студентами, люблю творческих, инициативных людей. Не люблю вранья, непорядочности,  завистливости и приспособленчества.  Вот так и живу. 

 

 

Светлана Шайхитдинова